Добыча и производство некоторых цветных небиржевых металлов, которые в зарубежных источниках обычно называют "малыми" (minor metals или сокращённо просто minors), таких как рений, селен, кадмий, кобальт, связаны с такими металлами мирового значения, как медь, никель и цинк, в добыче и производстве которых эти "малые" металлы являются побочными продуктами. Объёмы рынков указанных "малых" металлов колеблются от 50 тонн в год для рения до свыше 30000 тон для кобальта.

Во всём мировом металлургическом комплексе в ходе процессов, связанных с производством металлов, являющихся побочными продуктами, возникают серьёзные проблемы, которые зачастую делают невозможным регулирование предложения на рынках. Тому немало причин, одной из которых можно назвать тривиальное отсутствие каких-либо идей или мнений относительно возможных побочных продуктов при разработке того или иного добывающего проекта, однако иногда верно и противоположное - будущее какого-либо проекта может зависеть от наличия "жизнеспособного" побочного продукта.

На поставки небиржевых металлов могут влиять решения, принимаемые в зависимости от географических факторов и, естественно, коммерческой выгоды - наглядным примером может служить состояние медного горно-добывающего комплекса в Америке. Тридцать лет назад на медных объектах США ежегодно добывались и перерабатывались миллионы тонн медного сырья. К настоящему времени этот объём сократился до сотен тысяч тонн. Однако в качестве побочного продукта селен производится в Северной Америке, а вовсе не в Южной, несмотря на существенный рост добычи медного сырья именно в Южной Америке.

Содержание некоторых "малых" металлов может быть настолько незначительным, а их добыча и производство настолько непредсказуемыми, что инвестиции в них могут стать делом большого риска, причём зачастую значительные объёмы инвестиций вовсе не означают гарантированного возврата вложений с последующей прибылью.

Как правило, "малые" металлы выделяются или восстанавливаются на разных стадиях переработки тех или иных "главных" металлов. Например, в ежегодном производстве селена 99,5%, колеблющемся в течение последних десяти лет от 2000 до 2400 тонн, значительный объём селена восстанавливается из анодных шламов меди. Причём высокие цены на селен вовсе не означают удовлетворяющего потребности рынка роста объёмов получаемого из медных отходов материала. Например, при резком росте спроса и цен на селен в 2005 году производители были заинтересованы в поиске дополнительных источников селена за счёт его восстановления из "альтернативных" медным отходам материалов, при этом интерес к таким "альтернативным" источникам тем выше, чем выше цены на селен.

Некоторые компании на рынке меди, например УГМК, решились на инвестиции в производство селена - УГМК в 2002 году начала производство гранулированного селена, а 2005 году ввела в эксплуатацию линию по производству селена в слитках. По оценкам самой УГМК в 2006 году производство селена составит 90 тонн по сравнению с 86 тонн в 2005 году.

Сравнительно новым источником производства селена стала переработка селеносодержащих материалов. Объёмы перерабатываемого и рециклированного селена пока что малы, но интерес небольшого числа предприятий к переработке селенового лома отчётливо присутствует на рынке.

Рений можно назвать побочным продуктом, выделяемым из газов при обжиге и спекании другого побочного продукта - молибдена, который, в свою очередь, связан с производством меди. Несмотря на рост производства меди и молибдена, будет неверным утверждение о вытекающем увеличении производства рения по двум основным причинам - во-первых, очень сильно различается содержание рения в молибденовом концентрате, от совершенно микроскопических долей до 1200 промилле, во-вторых, увеличение производства рения возможно только при увеличении мощностей по спеканию молибдена, при этом соответствующий технологический участок должен быть установлен только в новом производстве молибдена. Например, один из немногих крупных производителей рения, чилийская "МолиМет" (MolyMet), собирается расширить мощности по производству молибдена на 50 млн. фунтов (22700 тонн) в год, однако напрямую ничего не говорится о возможном вводе в эксплуатации участков по восстановлению рения при обжиге/спекании молибдена, хотя вроде бы вытекает логически ввод в эксплуатацию таких участков.

Мировое производство рения составляет примерно 40 тонн первичного металла и 10 тонн вторичного металла. Применение рения за последние годы существенно возросло в производстве сверхвысококачественных сплавов для авиакосмической отрасли, в производстве катализаторов. Несмотря на это, по очевидным причинам рынок рения остаётся традиционно непрозрачным, мнения даже таких экспертов, как Энтони Липпман, бывший глава ММТА (Ассоциации торговцев "малыми" металлами), и Терри Адамс, торговый агент MolyMet, весьма различны в оценке рынка рения - если первый считает, что на рынке ситуация с предложением просто критичная, второй признаёт наличие просто "не подлежащей сомнению напряжённости с материалом".

Если не рассматривать весьма запутанную ситуацию с поставками рения из России и Казахстана, одним из ведущих поставщиков рения является уже упоминавшаяся MolyMet, поставляющая на мировой рынок около 23,5 тонн металла, Весь объём рения продаётся или поставляется на толлинговой основе только по долгосрочным контрактам с фиксированными ценами, ни один контракт не остался незаключённым, подчеркнул Терри Адамс. Цены свободного рынка изменились от 300 долл. за кг в 1999 году до почти 5000 долл. за кг на текущий день. Спот-рынок рения очень невелик, всего лишь 5% от общего, и вследствие непрозрачности рынка иногда бывают самые невероятные слухи - типа возможности сравнительно легко найти рений по ценам ниже рыночных.

В любом случае спрос на рений вырос - один из ведущих потребителей рения, американская Cannon Muskegon из Мичигана, называет спрос просто высоким. Представитель компании сообщил, что она "…потребляет весьма существенные объёмы мирового производства рения" для последующей переплавки в слитки для самых ответственных применений в аэрокосмической отрасли и в наземных турбинах высокой производительности. По его данным, в производство рения вкладываются существенные инвестиции, примером чего служит решение чилийской Codelco о возобновлении работы завода по производству рения, закрытого в начале 1990-х годов.

Представитель Cannon Muskegon добавил, что конкретно его компания постоянно направляет немалые средства в изучение и развитие рециклирования рения, т.е. переработки лома, мелких отходов, компонентов, исчерпавших срок эксплуатации - доля таких вторичных материалов в общих поставках рения составляет для Cannon Muskegon 40-60%, что весьма немало.

Довольно хитрые хитросплетения в комплексе добычи и производства небиржевых цветных металлов хорошо иллюстрируются и на примере кобальта, добыча которого тесно связана с медью и никелем, но производство практически не пересекается с этими металлами. Зависимость поставок кобальта от разработки новых месторождений в настоящее время несколько снизилась за счёт увеличения переработки отвалов-хвостов на медно-кобальтовых добывающих объектах - причём зачастую из этих отвалов уже извлечена медь, а также за счёт рециклирования лома и отслужившей свой жизненный срок продукции, содержащей кобальт.

Но отнюдь не каждое имеющее промышленное значение месторождение меди содержит кобальт - самым ярким примером служат крупные рудные поля в Южной Америке. Серьезные для рынка меди перебои с добычей на рудниках Ecsondida и Chuquicamata никак не сказались на положении на рынке кобальта. Другой пример - расширение принадлежащего Boliden медного рудника Айтик (Aitik) на севере Швеции имеет значение для рынков золота и молибдена, но никак не кобальта.

По данным CDI (Международного института развития кобальта) поставки за счёт новых объектов в ближней и дальней перспективе могут составить около 17 тыс. тонн содержания кобальта, и значительная часть этого объёма будет обеспечена за счёт новых никелевых проектов. В настоящее баланс на рынке кобальта поддерживается за счёт добычи на медно-кобальтовых месторождениях в Конго.

Как отмечают некоторые эксперты, для рынка кобальта затруднительно дать объективную и устойчивую картину поставок. Получить достоверную доступную информацию у добывающих компаний по содержанию кобальта в крупнейших медных и никелевых проектах практически невозможно. Кроме того, сочетание поставок кобальта с месторождений, переработки горно-рудных отходов и восстановления кобальта из использованной продукции и материалов есть величина изменяющаяся от года к году.

Кадмий обычно является побочным продуктом для меди, цинка и свинца, и отделяется на стадии плавления. По итогам 2006 года ожидается рост мирового производства свинца на 8,9%, и как следствие, возрастут поставки необработанного кадмия, однако поставки рафинированного кадмия практически не изменятся. Последний факт можно связать с перспективами кадмия в Европе, в первую очередь, с будущим сектора источников питания. Как известно, ЕС всячески ограничивает использование кадмия из-за его токсичности, поэтому спрос на кадмий и его поставки в Европе сокращаются, но растут в Азии. Около 82% мировых поставок рафинированного кадмия приходится на никель-кадмиевые источники питания, однако после ограничений на их производство в Европе будут затронута одна треть потребления кадмия.

В результате роста производства цинка в Европе и сокращения использования кадмия возможно наличие "свободного" кадмия, чаще всего в виде твёрдых отходов, но перевод производств в Азию и рост спроса на кадмий в Азиатском регионе позволит держать мировое потребление кадмия на приемлемом уровне. В очень отдалённой пока перспективе, по мнению некоторых экспертов, возможно прекращение применения никель-кадмиевых источников питания вследствие перехода на новые типы батареек и аккумуляторов, что может привести к общему значительному спаду в использовании кадмия. Поскольку кадмий "никуда не денется" из концентратов биржевых металлов его возможный избыток может стать проблемой. Возможной, что кадмий привлечёт существенное внимание в новом поколении фотоэлектрических элементов в солнечных панелях, развитие этого нового сектора неизбежно. Для этого требуется массовое использование тонкоплёночных материалов на основе теллурида кадмия, и в этом случае использование избыточных объёмов кадмия имеет свой потенциал.

Уже упоминавшийся выше Энтони Липпман отмечает, что "малые" металлы стали иметь промышленное значение сравнительно недавно, сто лет назад их вообще никто не принимал во внимание, и только с 1970-х годов с развитием высокотехнологичных применений в принципе сформировалась привычная нам торговля этими материалами. Весьма нетипично для западных публикаций по металлургии, что Липпман подчёркивает не просто большие, а огромные достижения бывшего СССР в использовании побочных продуктов, когда благодаря ресурсам и политическим установкам для проведения важных исследовательских работ развивались целые производства. Учитывая опыт и квалификацию специалистов, Липпман убеждён, что в случае развития экономики России и грамотного использования ресурсов и технологий её потенциал в сфере извлечения, производства и использования "малых" металлов намного выше, чем у Запада.