39-летнего гендиректора “Северсталь-Групп” Алексея Мордашова относят к числу политически благонадежных миллиардеров. В первую путинскую четырехлетку промышленная империя Мордашова, начинавшаяся с меткомбината “Северсталь”, приросла автозаводами, лесоперерабатывающими и транспортными предприятиями. На повестке дня — трансформация “Северстали” в одного из глобальных лидеров черной металлургии.

Впрочем, некоторые инвестиции Мордашова вызывают вопросы, удовлетворительных ответов на которые до сих пор не имеется. Например, почти год назад “Северсталь-Групп” потратила больше $20 млн на покупку 9% акций “России” — банка, который близок к правящему в России клану выходцев из Санкт-Петербурга. Аналитики тогда в один голос говорили, что акции банка из второй сотни не могут стоить так дорого. А недавно “Северсталь” стала акционером страховщика “СОГАЗ”, раньше принадлежавшего “Газпрому”. Охотно рассуждая о превращении “Северстали” в компанию мирового уровня, Мордашов не дает прямых ответов, зачем ему понадобилось тратить деньги на “Россию” и “СОГАЗ”.

— Вы неоднократно говорили, что хотите превратить “Северсталь” в глобальную компанию. Как вы собираетесь этого добиться?

— Последние 30 лет черная металлургия была очень непривлекательна для инвесторов — она не обеспечивала среднего возврата вложений. И хотя с тех пор отрасль сильно улучшила свою работу, ей по-прежнему свойственна огромная волатильность цен и нестабильность. Ответом на это может стать глобальная консолидация.

Тогда предприятия смогут балансировать свою деятельность: где-то увеличивать производство, где-то — снижать, где-то открывать новое производство. Второе, что будет определять лицо стальной отрасли в мире, — это баланс между активами в странах с высокими издержками, но с хорошим рынком (США, Западная Европа) и активами в регионах с низкими издержками (Россия, Бразилия, Украина).

Ничего нового в этих двух тенденциях нет. Посмотрите на уровень консолидации у наших поставщиков и наших покупателей. Он значителен. Три крупнейших мировых производителя железорудного сырья контролируют около 60% мирового производства и более 80% мировой торговли. Автопром тоже стремительно консолидируется. Двадцать лет назад в мировой автомобильной отрасли было более 20 крупных игроков, сегодня их не больше 10. Ожидается, что к 2010 г. их останется от трех до пяти. И пока стальной бизнес сильно фрагментирован, у нас более слабые позиции в переговорах с партнерами, поставщиками и потребителями.

У “Северстали” есть потенциал занять достойное место в процессе создания крупных глобальных компаний. Для этого мы будем повышать свою капитализацию, покупать новые предприятия и рассматривать возможности слияния с другими глобальными игроками.

— Что вы понимаете под “достойным местом “Северстали” и какой уровень капитализации вас бы устроил?

— Достойная капитализация — это максимально возможная. Мы будем стараться достичь этого максимума. Для отрасли было бы полезным, если бы возникло четыре-шесть компаний с объемом производства 100 млн т стали в год, которые доминировали бы на рынке и придавали устойчивость отрасли. “Северсталь” должна войти в число этих компаний или стать частью одной из них.

— Вы рассчитываете на лидирующую роль в альянсе?

— Мир движется в направлении консолидации уже давно: все сливаются и консолидируются. Именно так возник Arcelor, крупнейший в мире производитель стали, выпускающий 44 млн т в год, или LNM — с объемом тоже под 40 млн т. Мы хотим создать на базе “Северстали” глобальную горно-металлургическую компанию, которая бы отвечала требованиям дня. При этом мы хотим создать российскую компанию с российским контролем. Для России это было бы тоже хорошо. В мире судят о состоянии экономики страны в том числе и по наличию таких глобальных компаний. Их у нас явно недостаточно. Кроме “Газпрома”, наверное, больше нет никого. Поэтому мы будем сами искать партнеров, вести переговоры о слияниях, покупках. Ведь от нашей активности зависит место, которое мы займем в возможном альянсе.

— То есть вас интересуют альянсы не только с иностранными холдингами? Честно говоря, о глобализации в металлургии вы говорите гораздо чаще, чем кто-либо из ваших российских коллег.

— Я не думаю, что кто-то из моих коллег имеет принципиально отличную точку зрения на эту проблему. Все крупные игроки думают о консолидации. Их конкретные действия говорят об этом: Владимир Лисин (совладелец Новолипецкого меткомбината. — “Ведомости”) купил Dan Steel в Дании. Александр Абрамов (президент “Евразхолдинга”) участвовал одновременно с нами в аукционе по “Криворожстали”, а также в конкурсе по покупке корейской Hanbo Iron & Steel Co. “Мечел” покупает заводы в Восточной Европе. Более того, разговоры об объединении российских компаний уже вели практически все. Но пока мы не нашли достаточных оснований для слияния.

— Иностранный партнер у вас уже есть — Arcelor. Многие считают, что “Северсталь” может слиться с Arcelor…

— Пока у нас есть только совместное предприятие “Севергал”. Переговоров о слиянии мы с ними не ведем. Хотя все, естественно, зависит от условий. Arcelor очень большая компания с хорошим потенциалом.

— Незавершенность приватизации Магнитки является препятствием на пути консолидации всей российской металлургии?

— Не думаю. ММК может свободно вести переговоры об объединении. Ведь пакет, принадлежащий государству, не является определяющим. К тому же остальные комбинаты уже все приватизированы.

— А госпакет акций ММК вам интересен? Хотя бы с точки зрения консолидации и глобализации отрасли?

— В свете глобализации он может быть интересен кому угодно, в том числе и нам. Другой вопрос — кто захочет покупать его по ожидаемой цене. Мы пока не планируем участвовать в этом аукционе.

— Новые покупки “Северстали” планируются в основном за рубежом?

— У нас нет цели идти только за рубеж. В России заводы приватизированы, многие зарабатывают хорошие деньги. Но американская металлургическая промышленность сегодня в гораздо худшем положении, чем российская. И, соответственно, для нас есть много возможностей и в США.

— Стоит ли это понимать так, что вы уже нашли потенциальный объект для покупки в США?

— Мы заинтересованы в дальнейшем росте на североамериканском рынке в целом. Это не означает, что мы будем пытаться расширить свое присутствие там немедленно, но если возможности появятся, мы их рассмотрим.

— Почти год назад вы купили активы американской Rouge Industries. Никакого разочарования эта покупка вам пока не приносит?

— Конечно, у нас были некоторые ошибки, но мы считаем, что в целом все сделали правильно. Severstal North America (“дочка” “Северстали”, в которую переданы активы Rouge. — “Ведомости”) имеет хороший потенциал. Было три главных фактора, из-за которых нас заинтересовал этот актив: великолепный рынок, компания имеет большой человеческий, кадровый потенциал и большие возможности для улучшений, наличие у нас управленческих и финансовых возможностей, чтобы реструктурировать эту компанию. Ни в одном из этих трех факторов мы не ошиблись.

Потребители продукции Severstal North America — крупные автомобильные заводы. Это традиционно наиболее выгодный рынок для металлургов. Наше предприятие находится по соседству с заводом Ford. По прямым контрактам американским автозаводам продается 50%, а учитывая непрямые продажи — все 70% продукции. Автопром — это очень требовательный клиент, который готов хорошо платить за высокое качество. Это хороший шанс для нас. Кроме того, мы не чувствуем культурных барьеров. Я могу разговаривать с работниками Severstal North America точно так же, как с коллегами на “Северстали”. Наши технологические методы и менеджерские приемы оказалась вполне применимы там. Конечно, впереди еще много работы, надо завершить реструктуризацию производства, но мы с оптимизмом смотрим в будущее.

— “Северсталь” заняла много денег в этом году — дважды были размещены евробонды. Но потратить вам их до сих пор не пришлось — к конкурсу по “Криворожстали” вас не допустили. Считается, что сейчас у вас свободных денег — более $1 млрд. Вы уже понимаете, как их потратите?

— Мы ведем много разных переговоров. Но они еще не дошли до той стадии, когда можно сказать, что мы закрываем сделку.

— А как же чешский Vitcovice Steel?

— Этот завод нам действительно интересен тем, что производит толстый лист. Но я не могу сказать, что это проект, близкий к завершению. Правительство Чехии пока даже не объявило условия приватизационного конкурса. Кроме того, там есть проблемы с обеспечением завода чугуном.

— Вам интересно только металлургическое производство или сырье тоже?

— Мы поклонники интегральной бизнес-модели. Считаю, что нужно контролировать цепь создания стоимости в максимальной степени. Значимость сырья очень ярко выявилась в последние годы. Мы занимались покупкой сырьевых активов еще до нынешнего сырьевого бума.

— А владельцы Михайловского ГОКа к вам с предложением о его покупке не обращались?

— Если Борис Иванишвили захочет продавать ГОК, мы с удовольствием этот вопрос обсудим.

— Несколько месяцев назад вы снова начали реструктурировать свой сырьевой дивизион, “Северсталь-Ресурс”. Зачем было вновь затевать этот процесс? Всего два года назад “Олкон” и “Карельский окатыш” были выведены из “Северстали”, а теперь начался обратный процесс, из-за которого на вас серьезно обиделись миноритарии “Северсталь-Ресурса”.

— Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал в ходе этого процесса, но считаем правильным вновь объединить наши сырьевые и металлургические активы. Два года назад, создавая “Северсталь-Ресурс”, мы выделяли в отдельную бизнес-единицу убыточные сырьевые предприятия, желая управлять ими более эффективно, стремясь вывести их на прибыльный режим работы. Эту задачу нам полностью удалось реализовать. Но за эти годы значимость сырья резко возросла. К тому же мы никогда так серьезно, как сейчас, не воспринимали себя как возможного участника различных международных союзов и альянсов. Сегодня очевидно, что отсутствие сырьевых активов на балансе “Северстали” сдерживает рост ее капитализации. Наши возможные партнеры будут задавать нам вопрос об этом. Возникает и ряд проблем, связанных с возможными обвинениями в трансфертном ценообразовании. Грубо говоря, наши миноритарные акционеры в “Северстали” могут задавать нам вопросы: а нет ли у нас трансфертного ценообразования, которое позволяет нам перекладывать деньги из одного кармана в другой. Поэтому мы вновь решили объединить сырьевые активы с металлургическими. Процесс этот сложный, но мы намерены довести его до конца.

Мы планируем ликвидировать “Северсталь-Ресурс” как центр владения нашими горнорудными активами. Мы постараемся сделать все, чтобы интересы миноритариев не были ущемлены. При образовании “Северсталь-Ресурса” в 2002 г. мы выдавали акции компании по цене $0,6 за акцию. В августе этого года мы провели публичную оферту, в рамках которой выкупили несколько процентов акций по $8 за акцию. То есть те миноритарии, которые получили акции “Северсталь-Ресурса” в качестве дивидендов “Северстали” в 2002 г., заработали на акциях этой компании тысячи процентов прибыли. Очевидно, что были участники рынка, купившие эти акции еще дороже (по оценкам аналитиков, цена акции доходила до $16. — “Ведомости”). Но это был их выбор. Если кто-то из миноритариев считает, что он финансово пострадал, мы до сих пор готовы вести с ними переговоры по выкупу их акций по цене, сопоставимой с той, по которой они покупали акции “Северсталь-Ресурса”.

Другое дело, когда мы сталкиваемся с неконструктивным поведением миноритариев, которые пытаются превратить эту историю в политическую, заставить нас вначале вернуть ситуацию к исходной точке, а уже потом садиться с нами за стол переговоров. Мы не будем останавливать формирование единой цепи создания стоимости в нашей компании в угоду их желанию заработать себе дополнительные пиаровские очки. Это прежде всего касается группы акционеров, которую возглавляет Prosperity Capital Management. Они прекратили с нами переговоры и подали на нас жалобу в комиссию по этике РСПП. Мы надеемся найти компромисс в рамках примирительной процедуры, предусмотренной регламентом комиссии.

— Когда акции “Карельского окатыша” и “Олкона” появятся на балансе “Северстали”?

— Это зависит от целого ряда технических и юридических процедур, которые нужны нам для проведения процесса в точном соответствии с законодательством. Но я надеюсь, что в течение полугода-года он будет завершен.

— Вы будете переводить сырьевые предприятия на единую с “Северсталью” акцию?

— Не уверен. Скорее всего этими активами будет владеть 100%-ная “дочка” “Северстали”.

— Удалось ли вам урегулировать проблемы с миноритарными акционерами Оленегорского ГОКа? Целый год структуры “Базэла” не давали вам провести решение о допэмиссии акций.

— Пару месяцев назад мы выкупили их пакет.

— Сумму сделки назвать можете?

— Коммерческая тайна. Могу лишь сказать, что цена устроила обе стороны.

— Помимо возможных покупок и альянсов вы будете стараться увеличить стоимость “Северстали” рыночными методами?

— У нас уже есть программа GDR. Мы всерьез думаем о запуске программы американских расписок (ADR), возможно даже третьего уровня. Мы хотим добиться того, чтобы “Северсталь” соответствовала всем требованиям, необходимым для размещения ADR, и могла бы их выпустить в любой момент. Такой момент может наступить, если нам вдруг понадобится привлечь капитал или мы будем готовить слияние с кем-то. Подготовка этого процесса может завершиться к концу 2005 г. Но это не означает, что ADR мы выпустим в следующем году.

— А часть своего личного пакета в виде ADR вы можете разместить?

— Очевидно, что капитализация компании страдает от того, что не так много акций торгуется на рынке. Возможны различные варианты решения этой проблемы. К примеру, слияние с компанией, у которой существует большой free float и уже имеется листинг на западных биржах. Я не готов отказаться от контроля над “Северсталью”, но, поскольку контролируемый мною и другими топ-менеджерами компании пакет существенно превышает 50%, мы потенциально готовы уменьшить его до размеров простого контрольного. Хотя сегодня я пока не вижу веских причин для этого.

— Металлургия по-прежнему ваш главный бизнес?

— Это корневое направление работы группы с точки зрения оборота и прибыли. У меня лично оно занимает больше всего времени. Но есть и другие бизнесы, которые не менее важны и интересны. К примеру, нам еще предстоит более четко структурировать наш метизный дивизион. В последнее время мы купили несколько активов, которыми будет управлять “Северсталь-Метиз”. Около года назад закончилась сделка по приобретению ОСПАЗа в Орле. Совсем недавно мы приобрели активы Волгоградского сталепроволочно-канатного завода.

— Как вы представляете себе дальнейшее развитие “Северсталь-Авто”? Действительно ли ее партнером может стать Hyundai, или поиск стратегического инвестора для УАЗа еще не завершен?

— Сегодня “Северсталь-Авто” — это эффективный бизнес, генерирующий прибыль, имеющий хороший оборот. Но мы понимаем, что наши автомобильные заводы не будут конкурентоспособны без тесных альянсов с западными производителями. Нельзя сказать, что мы уже нашли партнера для “Северсталь-Авто”. Мы по-прежнему ведем переговоры со многими компаниями — европейскими и азиатскими. Думаю, мы сможем даже несколько альянсов создать. Будем делать в России иностранные машины. Но с кем — вопрос открытый.

— Выходить из автомобильного бизнеса вы не собираетесь?

— Нет.

— Может, вы еще чем-нибудь планируете заняться? Ресторанный бизнес, к примеру, сейчас в моде…

— Мы рассматриваем инвестиции в сеть магазинов шаговой доступности “Утконос”. Но пока это скорее венчурный проект, больших инвестиций в него мы делать не планируем. Нашим корневым бизнесом по-прежнему будет сталь, мы видим там большие перспективы. У нас также есть автомобили, есть лесной бизнес, есть транспортный — это уже достаточно приличный набор. Нам бы с ним справиться. Тем более что потенциал роста есть во всех этих отраслях.

— Считается, что венчурными проектами занимается петербургский банк “Россия”, в котором “Северсталь-Групп” не так давно стала миноритарным акционером. Пакет обошелся недешево. Он покупался для реализации именно таких проектов?

— Это вопрос не ко мне, а к нашим финансистам.

— А хоккейный клуб “Северсталь” — это инвестиции или благотворительность? Или вы просто очень любите хоккей?

— Я был бы рад, если это патриотическое в некоторой степени предприятие стало бы прибыльным. Но пока признаков этого нет. В Череповце много страстных любителей хоккея, к которым я себя не отношу. Просто так сложилось исторически. У “Северстали” еще с советских времен осталась хоккейная команда, которая постепенно доросла до команды высокого класса. Достаточно дорогой команды…

— Какой бюджет у вашей хоккейной команды?

— Приличный. Гораздо больший, нежели я считаю правильным.

— Другие патриотические проекты у вас, наверное, тоже есть?

— Мы поддерживаем на федеральном уровне ряд проектов, имеющих национальное значение. Уже несколько лет мы спонсируем Большой театр, Третьяковскую галерею, Валаамский монастырь, месяц назад к ним присоединился и Русский музей. Ежегодно мы выделяем порядка $1 млн на поддержку этих учреждений. На порядок большие средства — свыше $60 млн в год — мы тратим на социальные программы в тех регионах, где работаем. По многим социальным проблемам сегодня никто, кроме нас, не готов там взять на себя ответственность.

— Может, ситуация изменится после того, как губернаторов станут назначать сверху?

— Не думаю, что ситуация кардинально изменится. Мы активно сотрудничаем с местными властями сейчас, так же будем работать и с назначаемыми губернаторами.

— А вы не боитесь, что вашим планам глобализации помешает “дело “ЮКОСа”?

— Думаю, что “дело “ЮКОСа” — это единичный и частный случай. Конечно, оно породило много вопросов и не прошло бесследно для российского инвестиционного климата. Но я не могу сказать, что у нас появились какие-то новые проблемы при сотрудничестве с нашими иностранными партнерами. Говорить о том, что из-за”дела “ЮКОСа” кардинально изменилось отношение зарубежных инвесторов к России, я бы не стал.


О КОМПАНИИ

“Северсталь-Групп” была создана в 2002 г. в результате реструктуризации активов, принадлежавших “Северстали”. Группа контролирует “Северсталь-Авто” (владеет Ульяновским автомобильным и Заволжским моторным заводами, выручка в 2003 г. — 19,4 млрд руб., чистая прибыль — 886 млн руб.), “Северсталь-Ресурс” (управляет сырьевыми активами — Оленегорским ГОКом, “Карельским окатышем”, “Кузбассуглем” и др.), “Северстальмаш”. В группу также входят “Свеза-лес”, страховая компания “Шексна”, Меткомбанк и авиапредприятие “Северсталь”.
Основной актив группы — меткомбинат “Северсталь”, второе по объему производства сталелитейное предприятие в России. В прошлом году комбинат произвел 9,89 млн т стали и 8,8 млн т проката. Выручка “Северстали” в 2003 г. (по международным стандартам) — $3,2 млрд, чистая прибыль — $591 млн.

БИОГРАФИЯ

Алексей Мордашов родился в 1965 г. в Череповце. В 1988 г. окончил инженерно-строительный факультет Ленинградского инженерно-экономического института. В 2001 г. получил степень МВА в бизнес-школе Университета Нортумбрия (Ньюкасл, Великобритания). На Череповецкий металлургический комбинат (“Северсталь”) пришел работать сразу после института. В 1992 г. назначен директором по финансам и экономике “Северстали”, а в 1996 г. становится гендиректором “Северстали”. С лета 2002 г. занял пост гендиректора холдинга “Северсталь-Групп”.
Мордашов является бенефициаром 82% акций “Северстали” и считается основным владельцем других компаний группы — “Северсталь-Авто”, “Северсталь-Ресурс”. В 2004 г. русский Forbes оценил состояние Мордашова в $4,5 млрд (9-е место в “Золотой сотне”).