Зачем вам цены LME? 
Прогнозирование цен на цветные металлы даже на несколько дней вперед всегда было неблагодарным занятием, но при определенном понимании ситуации на рынке построить более или менее разумную стратегию было возможно. Однако в последние годы (и особенно – с началом финансового кризиса) это занятие из «околонаучной» сферы стало перебираться куда-то ближе к алхимии.
Исчезает реакция на реальные события, утратилась связь базовых факторов – спроса и предложения – с формирующимися ценами. Стоимость металлов на Лондонской бирже металлов (LME) с большей вероятностью стало возможно предсказать по прогнозу погоды, чем по производственным результатам.
Трейдеры и аналитики неоднократно в этом году высказывали опасения относительно достаточности уровня наблюдаемого спроса для поддержания сложившихся на бирже цен. Об этом говорили специалисты Goldman Sachs, FuturePath Trading и многие другие. Даже трейдер «ринга» LME, человек, который непосредственно заключает сделки, отмечал: «Биржевые металлы, золото и другие товары подорожали, но нигде не было реального всплеска потребления. Кажется невероятным, но мы видим, как медь может подорожать вдвое при ужасающем состоянии спроса».
Яснее других выразился Джон Гросс, издатель The Copper Journal: «Поток денег со стороны спекулянтов сделал невозможным прогнозирование цен ни путем фундаментального, ни путем технического анализа».
Что же происходит с ценами на самом деле? И почему биржа, служившая ориентиром для мирового рынка более века, теперь практически дезинформирует его?
Сколько стоит?
Чтобы определить реальную стоимость металла, как и любого другого товара, перво-наперво необходимо исключить из рассмотрения инфляционные факторы. То есть перейти от опосредованного выражения ценности товаров (в авторитетных деньгах) к прямому сравнению.
Однако необходимо выбрать товар, который можно использовать в качестве единицы такого измерения. К нему предъявляются довольно жесткие требования: он должен пользоваться спросом в любой точке земного шара, долго храниться, технология его получения не должна меняться довольно продолжительное время и значительное наращивание его производства должно быть достаточно сложным.
Первое, что приходит на ум, – золото, игравшее роль денег на протяжении значительной части истории человечества. Вторым кандидатом на эту роль нам видится нефть – краеугольный камень современной экономики.
Итак, сопоставим цены на наиболее распространенные цветные металлы, выраженные в долларах, золоте и нефти (рис. 1–3).
Первое, что бросается в глаза, – заметная «зеркальность» золотого и нефтяного графиков по отношению к долларовому. Исчезла тенденция к постоянному росту, скорее, появились длительные периоды стабильности.
Избавившись от влияния на цены печатного станка ФРС США, можно говорить о том, что за последние 30 лет структура производства, потребления и накопления существенно не изменилась. То есть соотношение потребляемых для выпуска продукции энергоносителей, металлов и финансовых ресурсов было сравнительно стабильным. Однако обращают на себя внимание резкое изменение ценности металлов в начале 1970-х гг. и их высокая стоимость относительно нефти в 1990-х.
Первое объясняется либерализацией рынков золота и энергоносителей в 1970-х гг., сопровождавшейся быстрым ростом стоимости обоих продуктов. Второе же – низкой ценой нефти в период, когда Советский Союз уже распался, а Китай еще не стал «мастерской мира».
Сравнительная оценка динамики цен металлов в различных единицах измерения (рис. 4) только подчеркивает синхронность изменений – единственное расхождение приходится как раз на 1990-е гг., когда в мире происходило перераспределение производственных мощностей и объемов потребления. Как только Китай занял новое место на мировой арене, соотношение металлов и нефти вернулось на исходные позиции.
Однако за периодом стабилизации (и геополитической в том числе) начала 2000-х гг. следует отчетливый ценовой всплеск 2005–2008 гг. Это как раз время «нефтяного изобилия» в России и невиданного роста потребления во всем мире. Однако что стало причиной роста, а затем – и спада цен на металлы?
Валютные факторы из нашего анализа уже исключены, промышленных революций в тот период также не наблюдалось. Значит, причины аномалии надо искать в финансовой сфере и принципах ценообразования. Конкретнее – в ценообразовании на ведущей бирже – LME – и на других биржах мира.
Почему все еще LME?
Многие десятилетия Лондонская биржа была главной точкой торговли цветными металлами в мире. Она располагала наибольшими складскими запасами, наиболее развитой системой торговли и могла похвастаться наибольшими объемами торгов. Многие другие биржи могли (и могут) только мечтать о таком обороте. Если ориентироваться на наиболее популярный у трейдеров в последнее время металл – медь, то вырисовывается следующая картина.
Традиционным конкурентом LME была Нью-Йоркская товарная биржа (NYMEX/COMEX). Однако объем сделок с медью на ней уступал лондонскому в 20–25 раз. Но традиции для того и существуют, чтобы их нарушали.
Не торопясь, не будоража общественность обещаниями «догнать и перегнать», Китай в лице Шанхайской фьючерсной биржи (ShFE) весьма настойчиво смещает LME с места лидера по обороту металлов (рис. 5, 6). Наиболее показательна в этом случае опять же медь: в Шанхае за январь–август текущего года продали более 640 млн т меди, тогда как на LME – только 422 млн т (рис. 7, 8).
Кроме того, все специалисты отмечают большее присутствие на Шанхайской бирже реальных потребителей меди. Китай потребляет сейчас 40% меди в мире, обходя по спросу британскую и американскую индустрию в разы.
С одной стороны, такой исход (в Шанхай) вполне закономерен – общий рост значимости Китая в мире, постоянное увеличение производства, доходов и потребления неизбежно должны были активизировать любую торговлю, в том числе и биржевую.
С другой стороны, это не объясняет, почему на китайском рынке стоимость цветных металлов незначительно отличается как от цен, так и от тенденций в Лондоне. Ведь для торговли стальными фьючерсами ситуация заметно иная.
И почему китайские торговцы, повторяя слова своих западных коллег, также говорят об оторванности биржевых цен на цветные металлы от реальности?
Металлы и финансы – кто кого?
Одна из причин этого единообразия – в интернациональности всемогущих финансовых корпораций и плавном освоении ими финансового рынка Китая. Одна из характерных черт биржевой аналитики последнего года – постоянное апеллирование к арбитражным закупкам инвесторов, перебрасывающих деньги с ShFE на LME и обратно в зависимости от динамики цен. Ничего страшного в этом бы не было (в конце концов, одновременная торговля на нескольких фондовых биржах давно не вызывает ни у кого опасений), если бы такая деятельность не была связана с реальным товаром.
К примеру, весной этого года подорожавшая в Шанхае медь вызвала поток закупок этого металла в Лондоне. Более того – часть контрактов даже дошла до небывалой фазы поставки, и летом медь действительно отправилась в Китай.
Но к этому времени китайские цены уже упали, а импортеры отказались от намерения реальных поставок металла на внутренний рынок КНР. Медь вновь осела на складах LME в Южной Корее. Причем, по оценкам трейдеров, речь идет о невостребованных 25–60 тыс. т.
Получается, что «солдаты не успевают за стремительностью решений полководцев…».
Отметим также, что в последние годы объем сделок и обороты бирж металлов росли опережающими темпами по отношению к промышленности. Даже в проблемном 2009 г. LME за январь–август увеличила эти показатели по сравнению с прошлым годом на 6%, а число сделок с медью выросло на 4%. В Шанхае за этот же период оборот металлических контрактов утроился, а объем медных контрактов вырос в 6 раз!
Куда тут реальному потреблению и производству…
В то же время количество меди, поставленной реальным потребителям с ShFE, выросло за год только на 7%. Сейчас из всей массы фьючерсных контрактов до фактической поставки доходит ужасающе малое количество – 0,01% для меди и 0,15% для алюминия. Спекулянты освоили биржи Китая просто стремительными темпами.
LME «благоразумно» не публикует объем осуществленных поставок, но за фразой десятилетней давности «не более 1%», скорее всего, скрываются очень похожие на Шанхай результаты.
Таким образом, рост оборотов на биржах в разы за последние несколько лет нисколько не увеличил их (бирж) значимость для физического рынка – все реальные поставки упали ниже 1% от мировых объемов потребления. В итоге роль производителей и потребителей в формировании цен продолжает неуклонно снижаться.
Проблемы, не имеющие непосредственного отношения к рынку металлов, но сильно беспокоящие фондовиков, – экономические отчеты ЕС и США, мнение Уоррена Баффета и тому подобное – являются определяющими для направления движения инвестиций, а следовательно, начинают определять и динамику цен на металл. По той же причине новости о забастовках на крупнейших шахтах, авариях, запусках и остановках производства не производят никакого впечатления на рынок.
Оценки и прогнозы поведения рынка западных «специалистов», например из рейтинговых агентств или из финансовых корпораций, похоже, призваны создавать лишь иллюзию, что связь цен с потреблением, производством и значимыми событиями все же есть. «Пересмотр» своих же высказываний синхронно с колебаниями цен и «незаметно подкравшийся» кризис серьезно подорвали доверие к ним.
Здесь стоит остановиться и задуматься: а что же за цены мы сейчас имеем?
Что они отражают, кроме проблем у инвесторов и фондовиков, а также неизбежного ослабления доллара?
И как строить на этих сводках стратегии развития производства?
Если нет понимания того, сколько долларов-евро-фунтов фактически стоит товар, люди начинают искать другие единицы измерения. Впрочем, пока, за тысячелетия существования, человечество ничего лучше, чем «меняю трех енотов на одну лисицу», не придумало. А уж как это называется – бартер, взаимозачеты, товарообмен или как-то еще – не так уж и важно. Важнее знать, сколько именно енотов стоит одна лиса.
Или можно надеяться, что политики из ведущих стран все же придумают что-то лучше натурального хозяйства и бартера. Хотя до сих пор переговоры сводились к формуле «давайте не будем ничего трогать». В американском Питтсбурге 24 сентября состоялся уже третий саммит лидеров «большой двадцатки» с начала глобального финансового кризиса… |
